- Таких рукописей нет! – уверенно заявила женщина, смерив старика хмурым взглядом.
- Или надейлайте много путеводных нитей. На какую-нибудь, да упадет! – тут же предложил Оболиус.
Искуснику было ничуть не легче от того, что чародея, чей голем раздавил Паука, сняли с соревнований. Сам он с трудом ползком выбрался из покореженной клетки, но вызволить из плена попавшего в беду Шестинога не было никакой возможности. Проносящиеся мимо чародейские големы, двигая бревна, еще больше сминали и без того пострадавшие паучьи лапы. Толлеус хотел разметать бурелом, но судьи требовали не нарушать целостность преграды. Толпа зрителей, сгрудившаяся на пятачке у дороги, сочувственно молчала.
Выбор времени также понятен: поздно вечером, когда координатор уходит домой, и внутри остается народа всего ничего.
Мелко задрожал гигантский гонг от удара колотушкой, и ворота с пронзительным скрежетом начали открываться. Во время одного из предыдущих выступлений их малость помяли. Бригада рабочих наспех поправила, что было в их силах, но полностью устранить дефект они не смогли, так что теперь створки ходили со скрипом и неодинаково. На иллюзии крупным планом возникло сосредоточенное лицо Толлеуса. Оболиус по сети морщин тут же определил, что старик оправился от потрясения прежнего выступления – тогда выражение у него было совсем-совсем испуганное. А вот поди же ты: снова спокоен и готов удивить всех!
Неожиданно Толлеус дернулся так, что пошатнулся стол, а миска со вчерашней похлебкой перевернулась, испачкав старику подол. Он не обратил на это внимания: только что у него родилась одна мысль.