Салтыков не стал вдаваться в причины народного неудовольствия. Куда больше его заботила милость Екатерины. А провозглашение по правилам срывалось. Еще чуть — и ему не зачтется. И не будет главной, ратной, награды, не будет настоящей власти — ни над городом, ни над напряженно следящей за его маршами Европой!
— И как ты собираешься сюда доставить весь этот паноптикум? И не собираешься ли ты съездить туда сам?
Княгиня Тембенчинская села за забумаженный стол, одной рукой подперла голову, другой принялась выстукивать когтями «Прощальный марш», сквозь сукно портя полировку.
При движении товара в другую сторону все обстояло в точности наоборот.
— Без боя вы сдаться не настроены? Я готов вам гарантировать жизнь — и свободу где-нибудь за пределами этой страны.
Обеспокоенный Вадковский поспешил в Зимний. Там был уже не тот оживленный беспорядок, что сутки назад. Люди мелькали все больше сумрачные, да и стало их куда меньше. Многих гетман Разумовский увел в поход на Нарву и Ревель, но еще больше — просто исчезли. Около императрицы оставался еще Гришка Орлов, но во дворце было пусто, лишь часовые похмельно спрашивали пароль-отзыв под окнами. Вадковский поклонился, приложился к ручке. Когда ритуал был соблюден, перешел к делу.