— Пушку взяли, Михаил Львович? — спросил его Баглир.
— Дать заговорщикам убить императора — еще большее зверство, — возразил Миних, подвигая ноги ближе к камину. — Но я тебя вполне понимаю. Неэтичное решение очень часто еще и просто неправильное.
Сам понимал — любовь никогда быть исключена не может. И все-таки ему хотелось другой версии. Менее тривиальной.
— Это у них против меня предубеждения, — заявил голштинец, махнув рукой в сторону старой гвардии. — Не любят они нас. Ревнуют. БЛИЖНЯЯ гвардия теперь мы. Кстати, я — Сиверс, Давид Рейнгольдович. А вы — князь Тембенчинский?
— О, нисколько, — заверил его граф, — королевский арсенал ныне, как и всегда, лучший в Европе. Но где вы возьмете пушкарей?
— Есть у меня дело, которое начал прошлый адъютант! А завершать тебе…