Рассказал же свою историю только через три дня. И то — по дипломатическим обстоятельствам.
Детская логика такова: если взрослый врет хоть в чем-то — значит, врет во всем. Павел поступил просто — натянул с утра морской мундир, сказал, что едет в порт, прокатиться на яхте. Наставник сразу отстал — его от морских прогулок укачивало. А цесаревич пришвартовался к Дому-на-Фонтанке с морского фасада, приподнял голландскую шляпу с ответ на салют караульных, зашел в кабинет Виа и сделал доклад по форме, как настоящий морской офицер.
— Для чуда. Нам ведь, Захар Григорьевич, нужно не просто чудо. А чудо большое. А для большого чуда надо много пушек. Нечто из ничего не берется, это Ломоносов давеча доказал.
— Зато и сижу под арестом… — пригорюнился Кужелев.
— Рад бы, — заявил Баглир, — но играем мы не для него. И вообще передай графу, раз уж он внедрил в русскую жизнь испанские нравы и запер красавицу-дочь под замок — пусть слушает серенады. А избавиться от них можно только одним способом: дозволить мне поговорить с прекрасной затворницей. Теперь изыди!
И впервые за долгий месяц знакомства увидел на лице шефа удивление.