Баглир вылез на свет божий, взмахами крыльев взметнув поземку, подлетел к карете фельдмаршала, вцепился в дверь когтями и просунул голову в полуоткрытое окошко.
Баглир терпел, утешал. А человечек за дверью записывал. И на бумаге чудесным образом не оказывалось ни наглой бесшабашности, ни низкой подлости, ни тающей надежды. А были улики и имена. И когда улики вели к именам — отделение, а то и плутонг апшеронцев срывались с места, хватали и волокли в совсем другое место.
— Пошли поговорим со счастливым отцом, — решил он.
— Хорошо, что тут нет Ивана, — перебил его Петр. — И хорошо, что я лично присутствовал на твоем крещении. И что я верю в множественность миров, тоже хорошо. Неприятное исключение — мы не можем передавать своих смутьянов в виде волновых пучков!
— Это, может, и нехорошо. Но другого выхода просто нет. Если Его нет, все напрасно. Если Он есть — то не все, еще как не все.