Сенмурв на новом клинке был необычайно живым, утратил условность символа — и был подозрительно похож на самого Баглира с выпущенными когтями. Неудивительно: уральский мастер, не только оружейник, но и чеканщик, в конце концов, видел натуру.
— Не от пива, а для пива! — отшучивался Петр. Фраза стала, хоть и не исторической, но расхожей. Настроения это, однако, прибавляло ненамного.
— Будь у меня рогатки и один батальон пехоты, я бы Самару хоть год оборонял, — протянул Тембенчинский. — Это ж яицкие, у них пластунов нет. Пехота из них плохая, хуже турецкой. Интересно, какой дурак, мир его праху, командовал здешним ополчением?
И Баглир одним движением взмыл на крышу, тяжело развернулся и направился к дому Кужелева.
— А что я сказал смешного? Подышать морозцем — славно, но к чему дымить?
Баглир рванулся вбок, по еще не перекрытому проулку, поторапливая Искорку пятками — шпор он не признавал принципиально. За ним устремились несколько конногвардейцев — их перехватили.