— Что никого навстречу не везут. Помнится, всегда была СМЕНА. Оттуда, скажем, — Татищев, туда — Долгорукие. Обратно — Долгорукие, туда — Бирон. Обратно Бирон — туда я.
А дальше — стоило только взяться. Штиблеты окончательно заменили сапогами, штаны в обтяжку — шароварами. Исчезли плащи, появились полушубки. Каски обтянули сукном. Мундиры сошлись у солдат на пузе и застегнулись под горло. Зато на плечах офицеров появились погоны, а на рукавах — нашивки. Красные у унтеров, золотые — у обер-офицеров.
— А я вам не верю, поэт-хулитель. Вы что, после недельной смуты сквозь фильтр не проходили? — кирасир был уже немного раздражен.
Виа объяснила. И опасность для жизни малышей. И опасность для жизни священника.
— Это не от нашей стрельбы! — удивленно вскрикнул кто-то.
— Не то у отца будет воспаление мозга, — прошипел Эйлер-младший, — и вашей совести, Тембенчинский, прибавится работы.