— А потом? — Парень сомневался, что храмовники оставят их в покое. Теперь им до конца жизни ни в один город не сунуться, да и в селища йеры регулярно наезжают. Горца хоть родичи приютят, не выдадут, а единственная тетка Джая, ревностная иггрианка, убийцу Глашатая даже на порог не пустит…
Обережник начал лихорадочно сочинять отговорку поубедительнее (в последний раз он сдуру ляпнул, что по дороге домой его ограбили, в результате был не только обруган, но и поднят на смех), как вдруг вспомнил, что на той неделе, находясь в состоянии легкого подпития и сопутствующей широты души, не только вернул хозяйке долг за два месяца, но и внес аванс за следующий (в чем, проспавшись, горько раскаялся).
— Конечно! — и глазом не моргнула «сорока». — Как чуял! Сходи за водой, э?
— Кажется, одного мы зацепили, — неуверенно пробормотал командир, разглядывая свой клинок. Увы, после подобной неразберихи кровь на нем вряд ли могла служить убедительным доказательством. Скорее, утешением, и то слабым.
— Ловите его, люди добрые! — донеслось из кустов на противоположном краю поляны, и из них с треском, делающим честь сказочному зверю медведу, вывалился человек, отчаянно вопиющий на бегу: — Именем Иггра Двуединого и всеблагого, хватайте это порождение его минутной слабости!
— Идите оба, — велел Брент. — Если они успели окружить монастырь, вы только помешаете мне прорываться.