Он вздохнул, плечи поникли, некоторое время шептал нечто под нос, я уловил архаичную латынь, наконец вздохнул еще глубже.
Герцог, не отвечая, обратил взор в мою сторону.
— Ладно, не очень-то и надеялся. Но попытаться стоило. Хорошо, ребята, у вас тут, как я понял, торжественное собрание, а потом, наверное, расстрел предателей, так что я пойду переночую в другой комнате. Хотя уже почти рассвет…
— Спасибо, — ответил я. — Я все понимаю. Однако же я — христианин. На самом деле, не только для показухи. Я не могу оставить беззащитных женщин. Над которыми, как вы тоже понимаете, вот-вот совершится насилие.
Он появился из-под стола, запыхавшийся и взмокший, словно ловил там особо шустрого таракана, на лице виноватое выражение, но в то же время нечто вроде оскорбленной гордости.
Секунду благочестиво помолчав, я взял нож, разрезал гуся, взглядом извинился перед дамами, что не дотянусь до их тарелок, положил себе и начал жрать, не забывая бросать Псу кости с большими лохмотьями кожи и мяса.