На женских лицах разочарование, разговор им непонятен, а еще досаднее, что мы с менестрелем разговариваем на понятном нам языке.
— А я в самом деле чувствую внизу… там, где были конюшни… нечто… я бы сказал даже, что это настоящий олендр… Не белый, правда, и не красный, но, простите, кто из вас видел часто черных олендров?
Она посмотрела мне в глаза и после паузы пожелала самой доброй ночи и самых лучших снов. Как мне показалось, пожелала вполне искренне: все-таки, оставшись, я мог бы поставить всех в несколько щекотливое положение.
— Бобик, — сказал я хриплым голосом, — мы уже на другой половинке мира… Вперед, но будь осторожен.
Мажордом замедлил шаг. На лице отразилась нерешительность.
Он быстро уменьшился, превратился в светящуюся точку и пропал. Священник всхлипывал и крестился. Я подошел к сундуку, крышка искусно отделана золотом и украшена драгоценными камнями. Заскрипела, с неохотой открывая содержимое, я удивленно присвистнул.