Ступеньки каменной лестницы отозвались дробным стуком, я сбежал бодро. Пес опередил, рывком распахнув двери. Двор преобразился: серые плиты, оказывается, вовсе не серые, а с цветными вкраплениями, вся площадь блистает вымытыми плитами, солнце пока только зажгло зубцы на башнях, здесь тень, но все матово блестит, сверкает, сияет…
Можно бы подумать, что это Даниэлла, она меня по-братски уже любит и старается, чтобы мне было хорошо, но Даниэлла слишком робка и неинициативна, леди Бабетта в данное время ужасно занята, так что это герцогиня или Дженифер. Ну, герцогиня отпадает, слишком старается выдержать дистанцию, так что это постаралась шипастая роза…
Попасть на него можно либо с севера через Перевал, как сделал я, либо с моря. Там на побережье несколько портовых городов. В один из них и направились сэр Смит с Кадфаэлем. Это я говорю «участок», стараясь увидеть с высоты птичьего полета, а еще лучше — с драконьего, на самом же деле отроги отделили очень обширную территорию, на ней десяток городов и множество крупных лордов, живущих в несокрушимых замках. Но не бывает меда без ложки дегтя, а здесь дегтя побольше, чем ложка: две трети королевства практически во власти степных варваров, что не признают королевскую власть и постоянно совершают набеги на города и села.
Обида и недоумение сквозят в ее голосе, но не в этом ли наказание, что вот такая красивая и блистающая, а наряды и макияж показать некому. Народу полно, но смотрят мимо, восторгаются какими-то худосочными дочками герцога, у которых и платья — тьфу, и прически — дурость, и украшения поддельные, и ноги кривые…
Я смолчал, на герцога это похоже, но дело в том, что зверств герцога не видел, а вот деревню этот герой со своей командой жгли на моих глазах, убивали беззащитных крестьян. Я хоть и попытался проехать мимо, но молодую женщину насиловали слишком близко к дороге, и моя ярость не ушла, лишь затаилась, как кипящая лава под толстой коричневой коркой. Со зверьем не просто можно, а нужно по-звериному. Любой другой язык понимают как признак слабости.
Медленно поворачиваясь, я оглядывал всех, прощупывая, как лучом прожектора. Был бы я потщеславнее, ощутил бы приступ разочарования: никто мною не интересуется, ни радости, ни злости, у всех озабоченные лица, один раз только ощутил холодок, но как ни крутился, так и не уловил, откуда повеяло, тем более что неприятное ощущение вскоре исчезло. Даже вельможи настолько заняты собой и своим соперничеством перед лицом прекраснейшей леди Бабетты, что я для них вроде столба для коновязи, никаких чувств.