— На этого коня могут садиться только паладины, — сообщил я кротко. — Всякий иной, кто дерзнет на него сесть, будет поражен Божьим гневом, у него отсохнут руки, вылезут глаза, тело покроется гнойными язвами, живот вздуется и лопнет…
Вдали поднялось пыльное облачко, блеснули искры, выдавая не то доспехи, не то блеск обнаженного оружия. Ветерок подул сбоку, пыль снесло в сторону, стало видно, что в нашу сторону мчится на взмыленном коне сэр Смит.
Смит шумно грыз гусиную лапу, кости метнул под стол, оттуда послышался мгновенный схруст. Смит улыбнулся и не пожадничал отправить туда же и вторую лапу — с мясом и кожей.
Думаю, нас заметил еще с того берега, глаза выглядят зоркими, сдержанно поклонился, не снимая оленя с плеч, настолько широких, что олень разместился там во всю длину.
— И что? — спросил Кадфаэль сварливо. — Король вторгся, там разразилась такая война, что материк ушел под воду и был там неделю, а когда поднялся, уже ни короля с его войском, ни вообще людей, одни рыбы на улицах да чудища морские на крышах да на крестах церквей!.. А потом еще и зима, что длилась почти год…
— Я буду драться, — ответил я. — Да здравствует рыцарство! Да не умрет его дух. Мне можно к своим?