Смит со злорадно-хищным лицом распарывал кабана, сдирал шкуру, пластал нежное мясо, отрезал ноги и голову, кивнул на них Псу, но тот скривил верхнюю губу и отвернулся. Фрида умело хлопотала, нарезая сыр, мясо, раскладывая красивыми узорами на широких листьях, что послужили тарелками.
Я торопливо повернул кольцо, схватил, свернул в рулон. Пальцы дрожат, я страшился, что хрупкий материал рассыплется от моего прикосновения, но обошлось, сунул за пазуху и попятился, как вдруг заметил книгу в солидной толстой обложке, старинной, с тиснением золотом, с вензелями и гербами.
Я протянул руку — ушла по локоть в черноту, пальцы я вижу совсем смутно. Сделал шаг, чернота сомкнулась, леденящий холод ожег кожу. Пальцами коснулся лица, потрогал нос, не вижу даже силуэта руки. Ноги вздрагивают, но заставил себя сделать несколько шагов, тьма начала рассеиваться.
— Да? — спросил я с сомнением. — Тогда почему же говорят, что когда книголюб видит книгу — он готов отдать за нее сердце, а когда монах видит деньги — он готов отдать за них священные книги?
— А здесь неплохо!.. Правда, ни одного распятия…
— Первый приступ, — сказал я, — отбили с небольшими потерями.