Впрочем, Алевтина выглядит веселой и счастливой, они с королем то и дело обмениваются шутками. Я вошел в числе последних, сяду, где останется место, мне уж точно салфетку с гербом не положат, их вышивают загодя, а я победил вот только что.
— Не знаю. Он нестандартен, многое неясно.
Додумать я не успел, а когда додумал, жар к тому времени охватил всю кисть, я вырвал руку из пальцев класторга и затряс ею в воздухе. Сустав безобразно вздулся, покраснел, став похожим на раскаленный набалдашник стеклодува, внутри пульсирует, то угасая, то разгораясь ярче, огонек.
— Человек не свинья, — сообщил я, — ест все! Если, конечно, без религиозных запретов. А вы, Ваше Величество, тоже человек, хоть и помазанник… Или вас не мазали? Если нечисть хорошо прожарить, чтобы освободить от нечистости, посолить, поперчить, посыпать горькими травами…
Петух прокричал, не дав Санегерийе шанса: я спал как бревно, вынырнул только от глухого рычания. Толстая волосатая лапа трясла меня за плечо, я сфокусировал глаза, не сразу узнал Смита, он опасливо поглядывал на Пса.
Он выпятил грудь и выкатил глаза, крупные, круглые, и без того уже выпученные, как у жабы. Одной рукой крутил ус, пальцы другой теребили рукоять меча.