Он сказал это с таким ударением, что я не стал напоминать, что церковь все-таки признала «своими» Аристотеля, Сенеку, Платона, Пифагора и других мыслителей древности, не стала помещать их в ад, как не знавших учения Христа, а это есть намек на то, что не все из прошлого обязательно отвергать и любую находку затаптывать в пыль.
— Оптом? — спросил я. — Эх, мало вас били на уроках экономики… лучше всего сами поставьте жаровни и продавайте уже жареное мясо! Так заработаете впятеро больше.
— Вы пятеро растянитесь в цепь, но так, чтобы видели друг друга, и прочесывайте лес вон в том направлении!..
— Это был ублюдок, — ответил я, морщась. — Обычно я сожалею, как христианин, о каждом убитом, но этого я еще и попинал бы обоими копытами. Развращенный ублюдок, привыкший глумиться над слабыми. Давно не получал по рогам, обнаглел по самое нельзя. Мне показалось, его спутники вздохнули с облегчением, когда я их от него избавил…
Очень медленно каменистая почва сменилась подзолом, появилась трава, очень быстро перешла в такие жирные сочные стебли, что бывают только на болотах. Под копытами чавкало и плямкало, затем трава из болотной начала превращаться в обычную. Проступило подобие тропки, а дальше и вовсе наметилась отчетливо, только протоптали ее, похоже, не люди.
— Вам повезло, — сообщил он, — несколько знатных дворян вообще не вернулось с охоты.