На обоих холмах рукоплещут, орут, подбрасывают в воздух головные уборы. Мы сшиблись еще раз, я едва удержался в седле, однако у южанина лопнула подпруга. Он отчаянно хватался за конскую гриву, но седло съехало под брюхо, и он вынужденно покинул поле под сочувствующие крики.
— У меня это единственный конь, — объяснил я.
Кадфаэль время от времени осенял крестным знамением окрестности.
— Что с этой делать? — донесся голос сэра Смита.
— Не думаю, — повторил я, но тут же вспомнил все футболы, хоккеи, бои без правил, чемпионаты по боксу, реслингу, которые жадно смотрит весь мир. — Ну, это будет не так уж и…
За деревьями Барбаросса о чем-то расспрашивал Фриду, а она, сильно робея, объясняла ему скороговоркой, помогая жестикуляцией. Рядом с Кадфаэлем незнакомый монах, Кадфаэль всмотрелся в меня обеспокоенными глазами.