— Ну и собачка у вас, сэр Ричард!.. Сколько за нее хотите?
— Не скажите, Ваше Величество. К тому же нам каждый человек дорог. А если учесть, что настоящие заговорщики снюхались с нечистью, с колдунами, то монахи будут драться не только за вас, но и за себя.
— Нет, — признался я, — но мечтаю туда попасть.
— Нет уж, — сказал он хмуро, — от правды мой хребет не переломится.
Настоятель вышел со мной во двор, монахи у раскрытых ворот растерянно разводили руками. Я свистнул, из черноты конюшни, как порождение ночи, выметнулся мой гигантский конь, приветливо заржал, взмахнул хвостом и тряхнул гривой. Я обнял за шею и поцеловал в теплые замшевые губы. Он фыркнул, но по глазам вижу, что понравилось.
За этим всадником двое оруженосцев везут его щит и копье. Остальные рыцари следуют по двое сзади, потом оруженосцы, слуги, а в задних рядах, среди всевозможных помощников покачивается в седле на рослом упитанном муле человек в черном плаще с надвинутым на глаза капюшоном. Плащ ниспадает широкими складками, скрадывая фигуру, но я ощутил, что монах или священник очень худ, немощен телом, настоящий аскет. Странно, что не рядом с вожаком, а позади, намного позади, настолько, что вообще за оруженосцами, среди слуг. Но с другой стороны, если они из-за Перевала, то ведь на той стороне Юг. А если Юг такой, каким я себе представляю, то там все духовное, как говорят, в глубокой заднице. Уже то, что взяли с собой, хорошо.