Щелчок, браслет вдруг стремительно раздвинулся, рука от кисти и до локтя оказалась в стальной трубе, плотно охватывающей плоть до самого локтя.
– Тогда не все потеряно, – ответил я. – Раз уже тысячу лет такое бубнят, то и еще тысчонку-другую почешут языками.
Я вытянул из середины, он взглянул, брови поднялись.
Я сунул бумагу стражнику, к нему тут же кинулись еще грамотные, начали, стукаясь головами читать текст, из толпы потребовали, чтобы читали вслух, начали вслух, в народе разрастался гомон. На меня теперь смотрели по-другому. Убийство Бриклайта, судя по взглядам, с меня снято, зато появилось нечто, что мне очень не понравилось. На меня смотрели, как на нового Бриклайта: госпожа Амелия Альенде получила от него по дарственной все его богатство, но, понятно, что такой кусок проглотить не сможет, все равно останется в моих руках.
– Вы не упомянули, – произнес он с осторожностью, – владетельных баронов…
Народ опасливо держался в сторонке, наблюдая, как огромное черное чудовище визжит, как поросенок, и подрыгивает на задних лапах, ухитряясь лизнуть меня в лицо.