Я взял веревку и крепко связал ей руки и ноги.
С другой стороны, напомнил я себе трезво, по ту сторону Перевала хрен бы ему позволили вот так одеваться. Любой никудышный лордик ощутил бы себя уязвленным, что какой-то простолюдин выглядит богаче и знатнее, придрался бы к чему-нибудь, бросил бы в тюрьму и отобрал все.
Следы уводили то в одну сторону, то в другую, через кусты, поваленные деревья: это уже и не сад, а какая-то чащоба из быстро дичающих яблонь, сливовых и абрикосововых деревьев, а виноградники так вообще потеряли ухоженный облик и озверели, позабыв об интеллигентности, дерутся за место под солнцем, подминают слабых, захватывают любой свободный клочок земли и даже теснят расплодившийся чертополох.
– Это по логике. А в жизни мы видим, что у кого все удается, то будет удаваться и дальше.
Я виновато улыбался, бледный и осунувшийся, некоторое время даже сохранял походку пьяного, затем свистнул, дождался Зайчика.
Донесся конский топот, крик, надсадное дыхание. Я поднялся, поймал за плечо Выдру. Холод кольнул пальцы, но тут же исчез, зато Выдра охнул, начал ощупывать себя с великим недоумением.