– Святой отец, женщин, которых обижают, сотни даже в этом городе. Я не могу остаться и всем вытирать носы и слезки. Как бы и что бы ни случилось, я все равно – клянусь! – через неделю вступлю на палубу корабля. Иначе превращусь в какого-то иисусика, а Господь Бог такую дурость не одобряет, иначе бы не пустил и самого Иисуса на крест и распятие…
– Здравствуйте, товарищи гастарбайтеры! – сказал я бодро. – Как самочувствие?
– Ладно, – проворчал я, – это не врожденное, а инстинкт защиты. От рекламы, постановлений, указов, призывов голосовать только за их кандидата… А так вообще-то почему благородному и неглупому человеку не перекинуться в дороге парой слов с неглупым… нечеловеком?
Дом Джорджа, третьего сына Бриклайта, выглядит изящной игрушкой: перекупил у разорившегося дворянина, ничего перестраивать не стал, так что и здание не потеряло благородного облика, и я без помех пробрался на второй этаж.
Утром он проехал так близко, что я мог бы дотянуться концом копья, если бы оно у меня было. А так я долго провожал взглядом его фигуру, он на коне, справа и слева закованные в добротное железо молодцы. Впереди двое на резвых конях, еще двое прикрывают тыл.
– Это чревато! Городской совет будет против убийства.