Дом Вильда, как и его отца, маленькая крепость, чуть поменьше размерами, однако вокруг народу кишит намного больше. Был соблазн попытаться проникнуть внутрь, проверить, насколько смогу избегать ловушек, но удержался: это уже не риск, а самоубийство.
– Больше, – ответил он просто, – чем от варваров или разбойников. Варвары могут ворваться, выбив ворота, но любая магия умирает задолго до того, как переступит порог. Сам дьявол сюда не сможет войти, а вы про каких-то колдунов или магов!
Подбежал запыхавшийся и красный, как вареный рак, парнишка, в руках большая, еще блестящая от налипшего жира поварешка.
– Все равно пора идти спать. Давайте предскажите. Все мы знаем, что жульничество, а все равно попадаемся на тот же крючок…
Конь ринулся, как будто им выстрелили из катапульты. За спиной затрещало, забор разлетелся в щепки, как стая вспугнутых голубей. Мы пронеслись два квартала прежде, чем я оглянулся. Тело задушенного Тегера волочится, подпрыгивая и ударяясь о неровные булыжники мостовой. Одежда излохматилась, и если он еще и жив, то уж в таком состоянии, что не вытащит нож, чтобы перерезать веревку.
– Итак, сын мой, расскажи, что тебя тревожит, что смущает твою душу?