— Я тоже так думаю. Но лучше, чтобы он к животу приложил грелку. Будем надеяться на его благоразумие.
Алье продолжал просматривать наш список, то и дело сострадательно всхмыкивая.
Поэтому мой взгляд был прикован не столько к земле, сколько к небу, осиянному тайной Абсолютной Неподвижности. Маятник говорил мне, что хотя вращается все — земной шар, солнечная система, туманности, черные дыры и любые порождения грандиозной космической эманации, от первых эонов до самой липучей материи, существует только одна точка, ось, некий шампур, Занебесный Штырь, позволяющий остальному миру обращаться около себя. И теперь я участвовал в этом верховном опыте, я, вращавшийся, как все на свете, сообща со всем на свете, удостаивался видеть То, Недвижное, Крепость, Опору, светоносное явление, которое не телесно, и не имеет ни границы, ни формы, ни веса, ни количества, ни качества, и оно не видит, не слышит, не поддается чувственности, и не пребывает ни в месте, ни во времени, ни в пространстве, и оно не душа, не разум, не воображение, не мнение, не число, не порядок, не мера, не сущность, не вечность, оно не тьма и не свет, оно не ложь и не истина.
— Хорошо, — сказал Бельбо. — По тридцать шесть за раз, все эти кавалеры стараются открыть камень. Но что это за камень?
— Да, учитель, — ответил тупой калека-экспедитор. — Как вам будет угодно. Я готов.
— Скоро сюда прибудут жрицы. Друидессы. Они будут взывать к великой космической богоматери Микиль, известной в христианстве как святой Михаил. И не случайно этот святой — ангел, а значит андрогин, который мог занять место женского божества…