— Надо бы проконсультироваться с Алье. Бьюсь об заклад, что даже он не знает всех этих организаций.
— Нет, — сказал Бельбо. — Намекал, что оставил политику ради сокровищ…
Танцовщики пели прерывающимися, истеричными голосами, головы их раскачивались и вдруг падали на грудь, крики, которые они издавали, были поначалу конвульсивными, а потом перешли в хрипение.
Пришедший от света и от богов, вот я в изгнании, отделенный от них.
Не без некоторого смущения я ощущал себя маленьком Сталиным, который усмехается в усы и думает: «Давайте, давайте, большевички, я пока что поучусь в тифлисской семинарии, все равно потом пятилетними планами буду заниматься лично я».
— А, как чудесно, — сказала она. — Вы тоже знаете моего друга! Якопо, как дела. — Последняя фраза имела не вопросительную, а утвердительную форму. Я заметил, как побледнел Бельбо. Мы попрощались, Алье напоследок сказал, что крайне рад найти с нами общих знакомых.