— Попробуй сам творить из ничего. Такое удается только раз в жизни. Бог, чтобы выдуть мир, как выдувают стеклянную колбу, должен был сжаться, чтобы вдохнуть, и затем с протяжным и светящимся свистом явить десять сефирот.
После памятной ретирады в день демонстрации, я не виделся с Бельбо около года. Я влюбился в Ампаро и не бывал более у Пилада, вернее, те несколько раз, когда я заходил с Ампаро к Пиладу, Бельбо там не было. Ампаро туда ходить не любила. Ее политический и моральный кодекс, несокрушимый как ее краса и почти что как ее гордыня, утверждал, что «Пилад» есть оплот демократического дендизма, а демократический дендизм в ее глазах выступал одной из скрытых, значит, и самых коварных, личин капиталистической идеологии. Весь тот год был дико прогрессивный, очень серьезный, страшно милый. Я даже находил время что-то делать для диплома.
В конце ноября у Диоталлеви был приступ. На следующий день мы надеялись увидеть его на работе, но он позвонил и сказал, что его забирают в больницу. Доктор нашел, что симптомы его болезни не внушают опасений, но все же лучше провести обследование.
— Дог одной богатой и чувствительной дамы, — хихикнул Салон. — Он останется с ней навеки, такой точно, каким был в лучшее время их супружеской жизни. Видите, как это делается? Спустив шкуру с трупа, мездру натирают мышьяковым мылом, потом кости мочат и вываривают. Видите, там целая полка берцовых костей, под нею — ребра и заготовки грудных клеток. Имеют вид, правда? Кости скрепляются при помощи металлической проволоки; когда скелет собран весь, я сажаю его на раму, потом подкладываю севе, использую довольно часто или папье-маше, или гипс. И под конец обтягиваю кожей. Моя работа противостоит и силе смерти, и силе тления. Вот этот филин, например, правда, похож на живого?
— Первый долг настоящего шпиона, — подытоживал я, — это ославить шпионами тех, к кому его заслали.
— Договорились. Теперь моя очередь платить.