– А потом? – спросил Дорожкин, потому что Дубицкас опять замолчал, скрючился над столом.
– Узнаю, – пообещал Дорожкин. – Сам не зайду, так через отца Василия передам.
– Тебе зачем? – вовсе вскинул брови Ромашкин. – Ты, что ли, хочешь взяться?
– Могут и двое, – поднялся из-за стола Дорожкин. – И двое могут лежат в коме. И десятеро. И тысяча. Я вот думаю, им одинаковое кажется, если они подсоединены все к одной капельнице? А насчет того, почему ты здесь… Потому же, почему и я. Сколько тебе капает в месяц, График? Тридцать тысяч, сорок, пятьдесят?
– Какого цвета у нее были волосы? – спросил Дорожкин.
– Даже нет. – Она словно гадала. – Скорее, и был влюбленным, но прозрел только что. Недавно. Вылупился. Ладно. Плевать. Хотя хотелось бы взглянуть… Вот. Взгляни.