— Гхм. Прости меня, боярышня, за речи неразумные. Все исполню как есть и серебром плату за то возьму, коли выйдет волю твою исполнить. Коли сам сгину, то плату отдай моему человечку, кузнецу Богдану, он сумеет ею распорядиться.
— Не думал бы, не говорил. Я ведь так понимаю, тебе нужно будет перенять все ухватки, а дальше сам будешь мудрить, как все лучше сделать. А этот как раз самый сообразительный из них, и память хорошая. Только тяжко будет без него. Учеников-то прорва, а учить некому.
Их оставалось на борту еще двенадцать, когда, наконец, очередь дошла до него. Внимательнее взглянув на капитана, Виктор понял, что это опасный тип. На него смотрели умные глаза волевого человека. Ничего удивительного: дураки здесь долго не живут, а слабохарактерные не выходят в капитаны.
— Ты ума лишился, кормчий?! Там же Добролюб уж начал. Если всех не оприходует, то ему одному не выдюжить. Ты же по рукам ударил.
— Добрый-добрый, чай, родичи знали, когда имечко-то давали. А то, что до крови сейчас охочий, дак исцеление твое близко. Скоро совсем появится человек, который жизнь твою перевернет и заставит по-иному на все взглянуть.
— Не имел, — вновь согласно кивнула она. — Но только когда меня стрела вражья коснулась, ты виновного в том разыскал и покарал смертью.