– Вот ведь, – всплеснул руками маленький. – Теперь я Шанечка. Пользуется, гад, что я к его однобуквию никакого суффикса присобачить не могу, а с приставками только похабщина получается.
– Женю Попову? – удивился турок, нахмурил лоб, сдвинув феску, почесал затылок и вдруг выпучил глаза и по затылку же сам себя хлопнул. – Нет. Ну надо же? Как я мог забыть? Никогда ничего не забываю, а тут как мел дождем смыло. У меня же тут для тебя кое-что есть. Да, сама Женя сказала, что ей нужно отлучиться, она и на работе в садике отгулы взяла, но вот обещала тебе квартиру показать Колывановой, так ты пойди посмотри сам. Вот ключ. Только занеси потом. Слушай. Как я мог забыть? Я же вообще о ней забыл…
Та, которую Дорожкин принял за Женю Попову, медленно обернулась и уставилась на Дорожкина с торжествующей усмешкой. Это была Алена Козлова, собственной персоной.
– Зачем же так-то? – потрясенно прошептал Дорожкин, не зная, пойти ли ему немедленно к Фим Фимычу просить бутыль загоруйковки или лучше отправляться пешком куда-нибудь в сторону Москвы, пока и в самом деле не понаехали санитары из ближайшей дурки.
– Да ты что? – удивилась женщина. – Нешто непонятно? Специальная мята эта. И не в том ее дело, чтобы мятой пахнуть, это, можно сказать, побочный продукт. Ее дело, чтобы другие запахи уничтожать. Она ж, можно сказать, зеленый дезодорант.
На одном из антикварных стульев Дорожкина сидел полный мужчина в белом халате и натирал тряпочкой стекла очков.