– Жду углубленного инструктажа, – пробормотал, стараясь успокоиться, Дорожкин. – Да и…
Маргарита даже начала сниться Дорожкину по ночам. Причем, что было самым удивительным, Дорожкин прекрасно понимал, что он ни одного мгновения не был влюблен в собственную начальницу, он просто и беззастенчиво изнывал от похоти, он ее хотел. И хотел так, что даже сама мысль о подобной возможности (или, скорее, невозможности) почти доводила его до соответствующей разрядки.
– Я, Маргарита Евстратовна, – пролепетал пересохшими губами Дорожкин, вновь оказавшись в больничном коридоре, – мог бы, конечно, обойтись без знакомства с моим предшественником, но не спросить еще кое о чем не могу. Вы на самом деле просто одиноки или разведены? А то, может, с вашим темпераментом… Он жив хоть, муж ваш бывший, или тоже… как мотылек?
– Вальдемар Адольфович, вы и так бесчувственный чурбан, давайте же выпьем наконец, и все пойдет своим чередом!
– А хрен его знает, – громко ответил Фимыч, но шепотом добавил: – Будешь просить, не дам, а без спросу угощу. После поговорим. Если прирастешь тут.
– Да вы что? – испуганно вскочил с места Дорожкин. – Откуда? Да я к вам совсем по другому делу. Да я бы увидел. Наверное… Почему нимб?