Власти не любили «Машину времени», скорее всего, потому, что не понимали. Макс Капитановский в свое время вспоминал анекдотом, как Макаревича пригласил к себе высокий чиновник. Ну а у Макара в то время была песня, скажем, про дождь. Типа, проснулся я утром, вставать не хочется, дождь идет и прочая нудятина. Но все почему-то задумывались о тайном смысле песни: про кого она — про Сталина или про Хрущева? В общем, высокий чин сдержанно похвалил «Машину», сказал, что ему нравятся песни, пожелал успешной работы. А когда Макар уже шел к двери, остановил его вопросом: «Андрей, но все-таки скажите мне, про что ваша песня, ну та, с дождиком, про Сталина или про Хрущева?» К тому же чиновников, в том числе партийных, подзуживали всяческие союзы композиторов, профессиональные поэты-песенники (бандиты-висельники), не без оснований видевшие в ней перспективную угрозу своей популярности и, соответственно, доходам. Вот в результате этого группа и играла не ближе чем в сорока километрах от столицы, была не рекомендована к показу по ТВ, ротации по радио и пр. Распространялась ее музыка на магнитных пленках и уже популярных в то время кассетах. В конце семидесятых это был уже оформившийся бизнес, который приносил его владельцам серьезные доходы. Все концерты был аншлаговыми, хотя к весне 1979-го творческий кризис уже чувствовался. Макаревича уже потянуло в сторону официоза, Mapгулис с Кавагое были за привычное «подполье», в общем, назрела неразрешимая коллизия, приведшая к распаду группы. Кроме того, были и проблемы материального плана, о которых чуть позднее.