— Простите, — перебил Глеб, — а сколько ресурсов просил Гурвич?
— Борь, пойдём с кружками к компу, — предложила Орли. — Там мне и объяснишь, чего хотел, про мои протоколы. А то времени нет.
Звонок раздался очень вовремя: Глеб только прогревал «лексус», чтобы ехать с работы домой. Если бы он уже вырулил на проспект, то стоял бы в потоке, из которого не выскочишь никак и ни за что.
— Ты же засрал всю хату до потолка, — неодобрительно заметил Глеб, озираясь. — У тебя вон об шторы ладони вытирали.
— Можно спросить, какое заклинание заменит кейджн для любой проги, — вставил Борька, покосившись на Орли.
Глеб подумал, что нынешние волнения напоминают французскую весну 1968 года, когда восстали студенты Парижского университета и даже Сорбонны. Студентов поддержали профсоюзы и так далее, и в конце концов де Голль ушёл в отставку. Но студенты бушевали не по-детски. А ныне в Москве при ста тысячах протестантов МГУ стоял, как скала, невозмутимо. Потому что для многих студентов МГУ протест подле стен университета означал изгнание из этих стен, а изгнание из МГУ означало потерю Москвы, а Москва стоила всех месс, то есть всех свобод, равенств и братств, и это без вариантов.