– Какая теперь разница? – погрустнел Угур. – Я болел сильно. Совсем сильно болел. В Стамбуле работал. Знаешь, сам ведь целительством баловался, руками боль снимал, мог хворь в человеке за пять шагов распознать да выгнать ее потом, а самого себя не углядел. Но так-то я поваром и там был. Ты бы попробовал, что я там готовил, ты бы теперь собственную память как косточку обсасывал. Адольфыч в моем ресторане был, пришел поблагодарить за стряпню, пригляделся ко мне и сказал, что я болен. Он людей насквозь видит, веришь? То видит, что я не вижу. Я побежал к врачу, и правда. Жить осталось мне полгода. Потом Адольфыч еще зашел и сказал, что может устроить меня полечиться в его городе, в России. Одно за другое, и вот я здесь, болезни у меня больше нет, шашлычная есть, и все вроде хорошо, если сильно по сторонам головой не крутить да забыть кое о чем.