Четверо были все мужики за сорок, и говорили на яки с уклоном в татарщину, как обычно изъяснялись на Острове турки, работающие в «Арабат-ойл-компани».
Глаза Игнатьева-Игнатьева радостно сверкнули — ага, не выгоняют! Все-таки начинается же диалог же!
Гангут насупленно молчал, ему, кажется, было стыдно.
— Б-р-р, — произнес Сергеев. — Мороз от вашего тона пробирает. Как будто не в Крым звонишь, а на Шпицберген.
— На прощание все-таки скажи мне, Марлен, — сказал он. — Есть ли ответ на вопрос полковника Чернока.
Лучников поднялся на трибуну, поднял руки, призывая к тишине.