Ваймс следил за приближением врага сквозь щель в баррикаде. По пути сюда им удалось разжиться несколькими арбалетами, отобрав их у слонявшихся без дела солдат. Но у людей Карцера арбалетов было не меньше пятнадцати. И численно они превосходили «сиреневых» солдат два к одному.
— Пятак, видишь лычки у меня на погонах? Вот и молодец. Большую миску.
— Несомненно. Несомненно. К слову, я заметил, тут это весьма распространенная позиция.
— Все твое. И смотри съешь все, до последнего кусочка. Возможно, в конце даже вкус почувствуешь, — сказал Ваймс. — Итак, ты говорил о женщине.
Жаль только, стражники так сильно отличались ростом. Никому не под силу было бы одним взглядом охватить строй, на одном фланге которого стоял Букли, а на другом — Масхерад. Коротышка Букли однажды даже получил выговор за то, что, стоя навытяжку, смотрел сержанту в пупок, а не в глаза, смотреть в которые ему было не под силу. Масхерад, напротив, всегда первым из патрульных узнавал, что начался дождь. Чтобы видеть эту парочку одновременно, не рискуя заработать сложную форму косоглазия, нужно было стоять очень далеко от строя.
— Говорят, он играет на средней лютне, — сказал Хэвлок.