— У тебя два выхода, — наконец сказала она. — Ты можешь открыть глаза и бросить притворяться. А можешь и дальше корчить из себя дурака, делая вид, будто спишь. Какой из выходов тебе нравится больше?
Амфитрион испытующе разглядывал посланца. В глазах его читался интерес — такой, от которого у Гия закололо под ложечкой. С опозданием Гий понял, что Амфитрион сейчас видит не друга детства, а своего отца — того, кто «велит».
Мужчины страдали. Они слонялись поодаль, стоически делая вид, что рыба их не интересует. Пища истинного героя — мясо. Хребтина вепря, полная жира. Нога оленя. Копченый окорок. Дрозд, наконец! Пестрый дрозд, которым так радостно похрустеть! Рыбу же пусть едят слабые женщины, чья участь — прялка и веретено. Вот пусть и едят! Они пусть едят, а мы, сцепив зубы, с мучительным презрением…
Оба вздрогнули, когда из-за телег выскочил заяц в человеческом обличье. Метнувшись в сторону, заяц на мгновение замер, дрожа как лист на ветру. И кинулся наутек, сверкая подошвами сандалий. Ликимний, о ком давно забыли, не выдержал ожидания. Два брата, Фобос и Деймос, щедро наградили паренька — страх лишил рассудка, ужас одарил крыльями. Догнать Ликимния сейчас могла лишь буря — или стрела.
— Ты похож на хвастуна, — отсмеявшись, сказала Алкмена.
Жаровни с углями. Факелы из сосновых лучин. Смоляные факелы. Лампады из глины. Фитили из льна. Фитили из папируса. Такая маленькая пакость с ручкой, носиком и круглым дном. Очень надо. Дюжины хватит.