— Щель, — у Амфитриона стеснило грудь. — Я видел…
Тяжелый клинок наискось развалил голову бородача-атамана. Брызги на лице, на губах: жар, горечь, соль. Пир бронзы. Щедрый, хлебосольный пир. «Тот не Амфитрион, у кого не обедают…» Где-то рядом медведем ревел Тритон, круша дубиной направо и налево. Никто не ушел живым. Двое бежали; Амфитрион догнал беглецов и зарубил. Со спины, на ходу. Вернувшись, дорезал раненых. Ликимний, с самого начала забившийся под телегу, смотрел — и икал от страха. Зря, подумал сын Алкея. Что — зря? Почему? Он не знал. Он знал другое.
Эх, мудрецы! Не помешали бы сейчас Тиринфу с Микенами родственные орды персов. Да где ж их взять? Разве что ждать, поглядывая на море: не плывет ли братец Перс — долгожданный, возлюбленный? Не затмил ли парусами горизонт? Что это маячит близ острова Саламин?! — ах, нет, это не персы. Это шторм надвигается.
Славный парень, думает Амфитрион. С пониманием.
— Радуйся, отец. Твой сын Алкей оказался достоин тебя. Он бился, как истинный герой, — в голосе Сфенела чудится тень раздражения. — Хвала богам, наш брат остался жив. Он помнит тебя. Мы помним тебя.
Пронесло. Лопатки опали, хитон уцелел; крыльев у мужчины не обнаружилось. Что за чушь в голову лезет? Небось, солнце темя напекло.