Никто не встретился ему по дороге, кроме призраков, мелькавших в отдалении. Были то горожане или плоды его лихорадочных фантазий — Амфитрион не знал. Микены обезлюдели, но зашевелились дома и улицы. Зажили странной каменной жизнью, обычно скрытой от досужих взоров. Изгнанник — считай, мертвец. Мертвецу позволено видеть все. Тени домов — старшие братья теней, сидящих по углам брошенного жилища — вытягивались, съеживались, блекли и вновь наливались чернотой, превращаясь в бездонные провалы, двери в недра Аида. На стенах плясали кровавые блики — пятна лихорадочного румянца. Здания вели, не сходя с места, завораживающий танец, пытаясь вовлечь в него путника.