— Встретит, словно чужого. Будет молчать и глядеть мимо. Лекарь заверяет: это пройдет. Со временем. Оставайся в Микенах, ладно? Мы дадим тебе знать…
«…удача моего отца. Неуязвимость. Победа. Промахнувшееся копье. Стрела, убивающая других. Меч, лишенный силы…»
Не найдя, что ответить, Сфенел, ванакт микенский, вскочил с кресла — и забегал по мегарону. Гнев переполнял его, гнев и бессилие. Так было всегда при разговорах со старшим братом. Хоть не езди в Тиринф! Алкей доводил Сфенела до бешенства, от которого щипало в носу, а на глаза наворачивались слезы. Нет, это очаг дымит. Надо изругать рабов-бездельников… С размаху Сфенел врезал кулаком по колонне. Боль отрезвила, вернула ясность рассудку.
Раскрыв ладонь, Комето дунула — и прах взмыл в воздух.
— Эти дети Эфона проели мне всю печень! Спрашиваю: на Тафос? Нет, ни в какую… Но, хвала богам, басилей Поликсен умеет договариваться! Я их уломал. Вот храбрец, который взялся доставить тела Птерелаю…
Доспех сел, как влитой. В плечах и груди Алкей оказался пошире сына, но Ликий умело распустил ремни панциря, повозился с пряжками, и все сошлось. Бедра охватил кожаный запон, усеянный бляхами. К запону Ликий прикрепил фартук из медных полос. Топорщилась щетка конских волос, окрашенных в цвет крови — гребень шлема. С наручей скалились львиные морды. С поножей — лики Медузы, в обрамлении разъяренных змей.