— Передал, что Птерелай в гневе. Виновного найдет и лично утопит.
Гонец, мосластый дядька в испачканном смолой хитоне, с выцветшей тряпкой на голове — от солнца — мялся в трех шагах, опасаясь подойти ближе. Не знал, куда деть руки, сплошь в жесткой курчавой поросли, как у сатира. За спину прятал, перед собой сплетал. Суров Крыло Народа. За дурную весть может и в море столкнуть. А что весть дурная, тут и гадать нечего. Достаточно на гонца взглянуть.
Тетка развернулась и пошла обратно, не оглядываясь.
— Я с тобой! — набычился упрямец. — Я не хочу домой! Я боюсь.
— А может, ты метил не в корову? — вскочил со скамьи самый молодой из теретов. Поверх траурных одежд этот щеголь нацепил расшитый золотом пояс. — Может, ты метил в микенский тронос?!
— Крыло Народа, — судачили за вином. — Своих в обиду не дает…