— Зачем? — спросила афинянка. — Ты же клялась…
Амфитрион кивнул еще раз: тени, восставшей из Аида.
Мир дрогнул, расколовшись трещиной, и бассарида возникла на прежнем месте. Девичий смех звоном бубенцов рассыпался над дорогой, эхом загулял меж деревьев близкой рощи. Разве Алепо издевалась над дерзкими? Нет, ей просто было весело. Так весело, что хоть в пляс. Ну же, спляшем вместе?
«Пусть бежит изгнанник и никогда не приближается к храмам. Да не говорит с ним ни один из людей, да не приемлет его никто; да не допустит его никто к участию в молитвах или жертвоприношениях; да не предложит ему никто очистительной воды!»
— А ты вообще умеешь просить? — Креонт осекся, вспомнив, каким сын Алкея пришел в Фивы. Три года просил, до дыр испросился, и все впустую. — Извини. Мой язык слишком быстр. Ну что, лавагет? Согласен?
— Чем ты подумал? Задницей?! Отец напал первым. Копье отца отправило в Аид кормчего ладьи. И вот вам — Птерелай пощадил хромого Алкея! Калеку пожалел, да? Я полтора года воевал с телебоями! Знаю я их жалость…