И странно было бы крепостному общиннику именовать себя горожанином, свободным и полноправным.
Но даже в армии легче. Отдавая «дедам» пайковое масло и домашние посылки, стирая им портянки и чистя за них туалет, «салага» утешается: «Вот через год сам стану дедом — за всё отыграюсь!» Если бы рядовые граждане могли через год стать политиками — тогда, может быть, и перетерпели бы…
Но всей фантазии великого физика не хватило бы, чтобы предсказать даже сотую долю этих применений. Ибо ценность информации заранее неизвестна никому.
Против проекта окажется и немалая часть бюрократии. И не только та, которая так или иначе задействована в вышеупомянутых бизнес-схемах. Скажем, дипломатам и таможенникам просто не захочется терять рабочие места.
Увы, как это ни прискорбно для наших ветеранов, в 1941–45-м они, сражаясь против одной из многочисленных разновидностей фашизма, в то же время телами своими прикрывали другую, ничуть не более полезную. А те, кого они победили, носили то же имя, что и нынешний правящий нами блок, — национал-социалисты. И пусть не обманут нас постоянные распри между нацистским и коммунистическим крыльями власти. Они могут вечно рвать друг у друга куски из государственной кормушки, но мгновенно смыкаются, отражая любую попытку их от этой кормушки оттеснить.