Лихо развернувшись, Рамона повела машину к воротам, притормозила на миг, оба показали часовому пропуска — «вездеходы». Джип, оказавшись на улице, свернул влево. Водила она аккуратно, но не без лихости. Впрочем, с точки зрения безопасности как раз было полезно гонять на повышенной скорости — в городе хватает засланных казачков, диверсантов из чертовой кучи антиправительственных группировок, запросто могут полоснуть очередью по одинокой машине хотя бы из той вон рощицы, окраина, места глухие…
На этой стороне, на левом берегу, еще имелись кое-какие органы государственной власти, полиция, рота правительственных войск и неизбежная местная охранка. За рекой, на правом берегу, этих признаков цивилизации не было и в помине. Вплоть до официальной государственной границы тянулись земли, управлявшиеся по своим законам. Там правили железной рукой племенные вожди, иные с королевскими титулами, там бродили всевозможные вооруженные отряды и отрядики — разномастные партизаны, постаревшие, немногочисленные, но крайне упертые сепаратисты, охотничьи экспедиции богатых любителей экзотики, контрабандисты и просто банды, не заморачивавшиеся и подобием идеологии. И, кроме того, в изрядном количестве болтались ловцы удачи наподобие Билли с Зейном и пребывавшего сейчас в спальне Гэса — искатели золота и алмазов, обладатели «совершенно точных» карт с обозначением мест, где, по уверениям торговцев картами, в неприкосновенности дожидались везунчиков разнообразные клады — зарытые то былыми африканскими королями, то колониальными чиновниками, то обессилевшими старателями. Рассказы о тех, кому повезло, напоминали скорее легенды, сочиненные для бодрости белыми бродягами и черными жуликами — а вот превеликое множество старателей так никогда и не возвращалось из тех беззаконных мест, где поймать пулю было даже проще, чем подцепить какую-нибудь из многочисленных сугубо местных хворей. Богатых господ столичные чиновники, по крайней мере, честно предупреждали, что голову им в тех местах могут открутить в два счета, а их длинноногие крашеные спутницы запросто в случае чего пополнят гаремы местных вождей — но, разумеется, на мелкоту никто не тратил времени и красноречия. Правда, к возвращавшимся охранка приглядывалась зорко: во-первых, этим маршрутом проходило немало шпионов и партизанских агентов, а во-вторых, иного вернувшегося с добычей и не имевшего покровителей бродягу можно было и потрясти. (К чести здешней полиции следует уточнить, что она никогда не отнимала все, кое-что оставляла — прекрасно понимая, что грабить начисто означает резко сократить поток клиентов…)
— Вдогонку журналисту стреляли? — деловито спросил Лаврик.
— Вот то-то… — сказал Степанов. — Бывают ситуации…
Действительно, двое оказались кафрами, а первый слева — белым, с офицерскими причиндалами на погонах. Им перед выходом показали листок с рисунками юаровских знаков различия. Примерно соответствует капитану. Пленные лежали смирнехонько, разве что, выкашливая остатки дыма — сытный народ, лоси, как на подбор, прекрасно понимают, что в их положении дергаться глупо…
Послышался хруст — суденышко уткнулось в берег не носом, а всем левым бортом, ломая колесо на мелководье. Правое колесо вдруг замерло, словно кто-то перебросил рычаг — а так оно, вероятнее всего, и было…