Наши черные стальные кареты прогрохотали по улицам Опала, наполняя раннее утро громом и ужасом. Гоблин превзошел самого себя. Вороные жеребцы на сей раз извергали из пастей и ноздрей огонь, а там, где копыта их касались дороги, к небу вздымались языки пламени, угасавшего лишь после того, как мы уносились прочь. Горожане забились по норам.
— Очевидно, они намерены драться вне стен города, — сказал Могаба. — Иначе того лагеря бы не было.
А уж мы-то, о жестокосердные боги, на собственной шкуре испытали могущество имен…»
— Госпожа, твои игрушки на месте, — сказал я. — Веди сюда Меняющего Облик с подружкой.
Много позже, не в силах заснуть из-за размышлений о том, что я вообще делаю в этих чужих землях, и о том, что мне все равно нечего больше делать и некуда податься, я оставил свою скатку у догорающего костра и направился к одному из холмов, возвышающихся на наших флангах, движимый тем смутным побуждением, что сверху мне будут лучше видны звезды.
— Тем не менее оно существует. Оно вспухает нарывом на севере, под серебряной занозой, загнанной твоими друзьями в ствол отпрыска этого «божьего сына».