Я представил себе карту. Миль на двадцать вдоль обоих берегов тянулись луга, которые заливало, когда вода в реке поднималась хотя бы на несколько футов. В самом высоком месте река разливалась миль на четырнадцать, причем больше в южную сторону. Луг этот превращался в громадное водохранилище, по причине которой Нумский брод и открывался для переправы раньше Годжийского. Но, по последним новостям, их, в основном, осушили.
Самый здоровый из них, как выяснилось, звался Могаба. Он и его дружки желали записаться в Отряд. И по домам, как он сказал, остались еще желающие. Если только мы согласимся принять их. А затем он объяснил, с какой, собственно, стати. Он сказал, что все эти крепко сбитые, вооруженные мужики, которых я немало видел в городе, потомки солдат Черного Отряда, служивших Джии-Зле в старые времена. Назывались они «нарами» и представляли собою городскую касту военных. У меня сложилось впечатление, что я для них — вроде святого. Как же, настоящий Капитан! Почти что полубог.
Нет, боги, определенно, питают ко мне особую любовь!
Я доверял ей, но… Как знать? Как залезть в чужую душу? Особенно когда человек теряет всякую надежду…
И, поскольку рядом не было Одноглазого, я сам сказал себе: «Да в змеях-то смысла куда больше, чем в Костоправе. Они-то только ради позавтракать на охоту выбираются…» Мы уже приблизились к одной из башен; Мурген и Гоблин с Одноглазым уже миновали ее.
— Эт-точно. — Мне за глаза хватило и гонки за ходячим пнем. — А ворон ты там, поблизости, не видел?