— Мы выходим завтра утром, — сказал я. — Извините, ребята. Я — не просто предоставленный сам себе Костоправ, а человек, выбранный вами главным. Простите, что я забыл об этом.
Он плюнул и, прервав меня, переменил тему.
Да, сходство наблюдалось. То есть мы и ожидали этого сходства, привыкнув, что наш Одноглазый — явление уникальное.
Словом, мы прошли эти джунгли, что заняло два месяца. Сами они уже представляли собою значительное препятствие. Были они густы, и протащить сквозь них карету было, вежливо выражаясь, той еще работенкой. Другую трудность представляло местное население.
Вечером в Штормгарде кое-что было, однако прочно привязавшееся ко мне чувство неудовлетворенности не проходило. Заснул я поздно, а разбужен был звуком горна. Первым, что я увидел, разлепив веки, была крупная, мерзкая ворона, глазевшая на нас с Госпожой. Я запустил в нее, что под руку попалось.
— Верю, Лозан, верю. Если бы не верил — так не был бы здесь, по самую шею в рубинах, жемчуге и золотых дублонах…