— Тридцать лет назад Косматый говорил со мной в храме Аполлона. Потом я метнул диск — и убил своего деда.
Амфитрион кивнул. Главное — быстрее. Остальное его не интересовало. Мальчик согласился бы идти всю ночь, но понимал: им не отыскать дедушку во тьме, между скал и расселин. Выбьемся из сил; хорошо еще, если ноги не переломаем. От пыли хотелось чихать. Теплый ветер, напоенный ароматами вереска и дрока, относил пыль назад, к Аргосу. Поскрипывали, жалуясь на судьбу, ремешки новых сандалий. Сумка с припасами при каждом шаге шлепала Амфитриона по ляжке. Ладонь, державшая дротик, вспотела. На ходу мальчик вытер руку об хитон — и снова крепко сжал оружие.
— Все, — повторила Андромеда. — Уже скоро.
— Почему эту не затоптал? Имя свое забыл?
— Дедушка ни за что не даст казнить себя, — сказал мальчик, твердо глядя на отца. — Даже если никто, кроме меня, не вступится за дедушку…
Они ступали по земле, как живые. Но бесплотные ноги не мяли жухлую траву, и тщетно кусты фотинии тянули голые ветви, пытаясь задержать процессию. Амазонки? Бешеные воительницы, с кем Дионис якобы ходил на восток, за край Ойкумены — и кого он, если верить слухам, позже истребил на кровавых полях Пангемы? Персей замедлил шаг. Ближние тени проступили четче, налились обманчивой плотью — и он разглядел лица. Нет, не амазонки. Черты Хореи он помнил до сих пор. Сейчас ее лицо было таким же, как в миг смерти, когда в грудь вакханки вошло Персеево копье. На пороге царства мертвых безумие оставило Хорею; она больше не чувствовала боли — только усталость и покой…