Под ногами чавкнула грязь. Тропа растворилась в Лернейских хлябях. Кочки, мохнатые как волчата, держали с неохотой. Выскальзывали, едва сандалии касались их бурой шкуры, пытались нырнуть в трясину вместе с незваными гостями. Доводилось прыгать, двигаясь зигзагами. Так воин на бегу уворачивается от стрел и дротиков. Не спасала ловкость героя; воздушность бога спасала не лучше. Лерна — старуха, помнившая грозную поступь гигантов, — всех принимала одинаково. Острые лезвия осоки резали голени в кровь. Где-то поблизости ревел бык, чуя у горла нож мясника — это кричала выпь. Ей, словно корифею, отвечал надрывный хор лягушек. Добравшись до островка твердой земли, украшенного горбуньей-ветлой, больной и дуплистой, путники остановились передохнуть. Удушливые миазмы плыли над болотом. В дрожащем свете гнилушек казалось: Лерна шевелится, тужится, силясь родить…