— Папа спит, мой сладкий. Да и скоро ли хромой Алкей доберется сюда?
Болота Лерны остались по правую руку. Начались холмы — голые, измочаленные зимним ветром. Коней до груди забрызгало грязью. Вполголоса бранились воины, устав от тяжести лат. Погода портилась, с залива наползали тучи. То и дело срывался дождь — мелкий, как чаяния раба.
Восторг захлестнул мальчика. Будто наяву, он представил грозного Ликурга — лицо вождя было лицом самого Амфитриона — с занесенным бичом. От каждого удара над скалами рассыпались молнии. Безумные вакханки кидались вниз, предпочитая смерть в бурных волнах. В это стоило поиграть на берегу залива — если, конечно, удастся найти кого-то на роль вакханок.
«Не на крыльях же бабушка улетела?» — думал он, быстрым шагом двигаясь в сторону Навплии. Задрав голову к небу — словно надеялся высмотреть там летящую Андромеду — он и впрямь углядел в вышине крылатую тень. «Орел? Точно, орел. Небось, Зевс за бабушкой прислал!»
— Чтоб помнили. Чаша следит за тобой. Куда б ты ни пошел, чаша следит. А из нее, из хмельной глубины — он, Дионис. Забудешь — тут он и напомнит. Всех изображают боком, а его — лицом к тебе. Смотрит, значит, в оба. Не моргая.
Тела двигались все быстрее. Острый, как лезвие ножа, будоражащий запах накрыл Сикион, мешаясь с винным духом, испарениями сырой земли и факельной гарью. Скалились рты, исходя пеной и хрипом. Белки закатившихся глаз были подобны бельмам слепцов. Аргивян сотрясали конвульсии…