— Судьба выше богов, — сказали от входа. — Ты зря кричишь.
— Пошли домой, — вздохнул Амфитрион. — Пошли, а? Простудишься…
— Я хочу еще пива, — улыбнулся Меламп, сын Амифаона.
Аргос не зря называли «сильно жаждущим». Во-первых, город жаждал воды. Река Харадр, струящая воды под городскими стенами, летом пересыхала. Ее примеру следовал близкий Кефис. Лишившись двух притоков, пересыхал и Инах, который даже в лучшие времена года терялся в болотах, не достигая моря. Бог реки — даром что сын Океана и в прошлом герой не из последних — в свое время сделал большую ошибку, предпочтя Геру Посейдону. Что ж, супруга Зевса одарила Инаха улыбкой, зато мстительный владыка морей обеспечил дураку ежегодную засуху. От нее спасали осенние дожди.
Амфитрион чуть не сшиб ее. Извиниться? — это означало потерять драгоценное время. Далеко обогнав хромые угрызения совести, мальчик ворвался в безлюдную палестру, схватил хитон и сандалии — быстрей! обратно! Скорый на ногу дед, небось, уже на подходе… Одеться он и не подумал. Нагота мало смущала Амфитриона, с детства привыкшего к состязаниям атлетов. Родился мальчик в Микенах, прожив там до пяти лет, и по сей день путался, считая родиной скорее Микены, чем Тиринф. Микенцы же, упрямые гордецы, не ждали, пока басилей выстроит им стадион — что ни день, спорили между собой бегуны, борцы, дискоболы… Персей поощрял дух соперничества. Основатель микенской крепости, Убийца Горгоны в эти годы изменил Тиринфу, руководя перестройкой дворца и прокладкой дорог, связывавших Микены с двумя заливами, Крисейским и Арголидским. Персея в его трудах сопровождали два старших сына: Алкей, отец Амфитриона, и Электрион, которого Персей, вернувшись в Тиринф, оставил на микенском троне.
— Ладно, я готов ждать. Но взамен я попрошу об услуге.