Был разработан особый процесс, позволяющий избавиться от ребенка, оставив его в живых. В случае, если родители решают отдать ребенка в специальный лагерь, где человеческие тела разделяют на органы для последующего хранения, принято говорить, что ребенка «разобрали».
Все уже вышли из самолета, и Риса, сама не своя от отчаяния, продолжает искать глазами Коннора и наконец находит его. Слава богу, он жив! Она хочет подойти, но вспоминает, что их так называемый роман официально окончен. Между ними не менее двадцати человек, и ребятам удается лишь посмотреть друг другу в глаза и обменяться едва заметными кивками. Но в этих кивках заключено многое. Они успевают понять, что то, что случилось вчера в туалете, уже забыто и сегодня между ними все снова хорошо.
Теперь уже Коннор наступает ей на ногу — и самое время. Слишком уж много информации она дает Алексис. Не стоило рассказывать ей, сколько Льву лет. Кроме того, они не в том положении, чтобы заводить себе врагов.
Коннор пытается представить, что чувствует заключенный камеры смертников, когда его ведут на казнь. Стал бы он сопротивляться? Потом он представляет, как охранники тащат его по красной ковровой дорожке, а он кричит и пытается лягнуть их побольнее. И какой в этом смысл? Если время, отпущенное Коннору Лэсситеру на этом свете, подходит к концу, нужно провести его остаток с достоинством. Он должен дать себе возможность прожить последние минуты с уважением к тому человеку, которым он был. Хотя нет! Почему был? Он еще жив! Нужно насладиться последними вздохами, пока легкие еще принадлежат ему. Нужно получить удовольствие от того, как сжимаются и разжимаются мышцы, от каждого движения, каждого последнего впечатления от жизни в лагере и сохранить увиденное в памяти.
— Не переживай, это не тест, мы просто хотим помочь тебе найти здесь свое место.
— Я в это не верю, — говорит другой мальчик, — но я слышал, когда тебя искали, пришлось перекрыть несколько федеральных трасс.