Виктория было послушалась его, но затем, вспомнив что-то, быстро вновь вернулась на то же место.
– Если вы считаете Вилли свирепым, тогда, значит, вы испугаетесь и канарейки.
– Тебе никто не нужен, Джейсон, – шепнула она. – И никогда ты ни в ком не нуждался.
«Посылаю тебе эти чудесные стихи в надежде, что ты прочтешь их и вспомнишь обо мне, о сладостных ночах, которые мы проводили в объятиях друг друга…»
Получалось так, что он вроде бы хотел, жаждал услышать от нее эти слова, но ни разу, даже в самом яром беспамятстве, не ответил тем же. Ее тело и ее сердце были порабощены им, он привязывал ее к себе – преднамеренно, умно, успешно, обволакивая ее путами неистового, страстного наслаждения, – однако сам отстранялся от нее. После недельных раздумий Виктория решила так или иначе заставить его разделить ее чувства и признаться в этом. Она не верила, не могла поверить, что он не любит ее, – она чувствовала это по нежности его рук и страстности его губ. Кроме того, если бы он не хотел ее любви, то с какой стати намеренно заставлял ее повторять любовные слова?
– Мне не следовало бы ставить тебя в известность об этом, не поговорив предварительно с твоим отцом. А этого я не могу сделать еще целых три года.